Стрела «амура» каленая

О те годы Николай Чепурнов еще не имел должности менеджерской, а имел кличку Колька-Чепура и служил посыльным у сутенеров на проспекте Кутузовском. И вот раз послали его обменять выручку дневную у валютчиков знакомых под «Березкой»-магазином. Обменял Колька деньги нерусские, получил от менял скибку советских стольников рыжих и еще полскибки четвертными синюшными.

Деньги огромнющие, но Колька был малый дюжий, спортивный. Идет он себе вечером майским, теплым по проспекту Кутузовскому, не тужит. Несет четвертные в сумочке поясной, а скибку стольников – в кармане внутреннем ветровки модной, вьетнамской. И вдруг налетают на него трое в костюмах спортивных, двое руки ломают, а третий бьет ножом в грудь упругую, да прямо в сердце горячее. Не иначе валютчики навели.

Сорок лениных пробил нож бандитский. Сорок первый ленин помялся, но не сдался вражескому лезвию. Стряхнул Колька спортивных бандитов, отмахался и убежал.

Сутенеры, приняв проткнутую скибку, похвалили Кольку. В награду за службу верную дали ему бутылку ликера «Амаретто» и вручили премией все сорок билетов Банка СССР, ножом пробитых. А Колька попросил на память еще и сорок первую банкноту, ленин которой смерть лютую холодную остановил. Сутенеры понимающие – выдали.

Прошло десять лет.

Колька работал руководящим менеджером младшего звена в одной страховой компании. И вот однажды сутенеры, которые теперь шаманили со страховками фиктивными, поручили Николаю отвезти смотрящему три скибки франклинов тугих. Две скибки Николай положил в барсетку, одну - во внутренний карман пиджака от армани, взял пистолет газовый, под шариковые пули переделанный, сел на свою авдюху восьмидесятую и поехал по адресу знакомому, тайному. Вдруг в проезде Соломенной сторожки на светофоре подрезает Кольку одна девятка тонированная спереди, другая сзади стопорит. Выскакивает Колька, а в окно передней девятки волына воттакенная, и сразу – бабах! Да прямо в сердце. Не иначе сутенеры навели.

Восемьдесят одного франклина пробила бандитская пуля. Восемьдесят второй франклин помялся, но сдюжил, не сдался вражеской стали. Упал Колька, сдавило белу грудь боль жуткая. Но успел выхватить свой вальтер газовый и начал палить в обе девятки со всех рук по-македонски. Побил стекла и внутри подранил кого-то. Завизжали девятки дисками дымными, рванули с места и скрылись в сторону третьего кольца недостроенного.

Добрался Колька до смотрящего, отдал ему две скибки спасенные из дипломата и третью - дырявую из кармана пробитого. Смотрящий Кольку по плечу похлопал, налил стакан виски редлейбл, а потом и всю початую бутылку отдал. А еще в награду за службу верную отломил от скибки порченой восемьдесят один франклин пробитый и сказал: «На, Колька, пойди себе купи в моем магазине новый пиджак от хорошего модного дома». А Колька попросил на память еще и восемьдесят второго фанклина, который смерть лютую горячую остановил. Смотрящий понимающий – выдал.

Прошло десять лет.

Работал Николай руководящим менеджером среднего звена в одном банке, ни малом, ни великом, а так – не особо заметном. И вот однажды смотрящий, который в том банке заведовал атаками рейдерскими на активы сладкие, поручил Николаю отвезти чиновнику нужному четыре толстенные скибки акций привилегированных. Сложил Николай скибки в дипломат кожаный, взял водителя-охранника молчаливого, сел в вольву служебную с турбонаддувом и поехал по адресу официальному, широко известному. Вдруг в переулке Огородной слободы видят они – ремонт покрытия асфальтового, прохудившегося. Рабочие в жилетках знак поставили, дорогу долбят звонко молотками отбойными. Вышел Николай из машины спросить бригадира, а бригадир разворачивается прытко, достает арбалет «амур» с механизмом усиленным и со свистом стрелу каленую пускает Николаю в грудь, да прямо в сердце. Не иначе смотрящий навел.

Ударила стрела вострая больно в лопатку николаеву. Ладно бы со спины. Но нет, пробила она сначала плащ кожаный, пиджак твидовый, восемь карт пластиковых в бумажнике, майку шелковую, ребро прокуренное, сердце менеджерское горячее и потом только в лопатку уткнулась.

Упал Николай, кровью хлещет, а все тянется из бумажника достать ленина заветного сорок первого и франклина чудотворного восемьдесят второго. Да только проткнуты они в бумажнике крокодиловом и пришпилены стрелой «амура» к груди молодецкой, окровавленной. Так и не достал.

Не зря же менеджеры старшего поколения втихаря между собой всегда говорят про деньги пластиковые: мол, не такие они какие-то.