Смертельная пауза

Сидя в гримерной, актер Карпухин мрачно слушал по внутренней трансляции проходившую на большой сцене церемонию награждения лауреатов. На сцену вызывали его заклятого коллегу мэтра Мазина. Карпухин живо представил, как Мазин в тонированных очках вельможно поднимается по ступенькам, подходит к микрофону и говорит протяжно: “Друзья! Многотрудна судьба артиста, но и благодатна она в иные моменты...”

— Друзья! — донеслось из репродуктора. — Многотрудна судьба артиста, но и благодатна она в иные моменты к тем, кто служит сцене. Казалось бы, не те времена, когда хоть кто-то, а тем более мы, артисты, может нахваливать свою судьбу. Однако ж... — и репродуктор замолчал.

Сначала Карпухин подумал, что прервалась трансляция. Но тут он услышал покашливания в зале — трансляция шла. Зрители ожидали продолжения речи. В наступившей паузе стала более отчетливой многозначность задуманной реплики.

“Это он держит паузу” — стали догадываться зрители.

- Молодец! — убежденно сказала тучная театралка вполголоса, но достаточно громко. — Как паузу держит!

- Большой актер — большая пауза, — перешептывались знатоки попроще.

“Вот сволочь, — злобно думал Карпухин, — опять паузу держит”. В зале начали одобрительно шушукаться. Наконец студент театрального училища в жилетке крикнул с галерки: “Браво!” Зазвучали аплодисменты.

Мазин, как факир, доведший змею до нужной кондиции, продолжил:

— Однако ж и вот так балует, — поигрывая бровями закончил он, имея в виду звучавшие в честь его паузы аплодисменты. В зале засмеялись, одобрив умение мэтра.

Карпухин в гримерной, зияя душевной раной, плохо думал о зрителях. Он думал, что они слепы и не видят избитости приема, опошляющего само звание актера. Карпухин тоже был мэтром и готовился к выходу — премия ждала и его. Он достал из портфеля бутерброд с копченой колбасой, накрахмаленную салфетку, заткнул салфетку за воротник поверх галстука и откусил бутерброд. В этот момент его вызвали.

По пути на сцену он экспериментально пожевал, чтобы убедиться, что жевательные движения будут достаточно заметны. Это была заготовка, призванная высмеять пошлые трюки и показать настоящий блеск постановочного ума. Приняв улыбку, Карпухин игривой походкой подошел к микрофону и без приветствия заявил, жуя:

 — Копченая колбаса, между прочим.

Публика хорошо отнеслась к нетрадиционному началу. Однако Карпухин молчал, не в силах продолжить. Кусок колбасы предательски попал ему в дыхательное горло.

“Что, тоже пауза?” — зашептались в непонимании зрители. Мнения разделились. Одни думали, что помолчать для актера — это как квалификационный заезд: все должны продемонстрировать умение. Другие думали, будто вышла накладка от того, что Карпухин не видел выступления Мазина. Мазин в непроницаемых очках сидел в первом ряду и по его каменному виду было заметно, что он ожидает подвоха.

Карпухин с куском в горле замер, боясь шевельнуться. Застывшая его поза была хороша. Может быть, это была лучшая немая сцена в его карьере. Зрители даже начали склоняться к тому, что карпухинская пауза, пожалуй, будет получше мазинской. И вот!.. Мазин был совсем посрамлен, когда студент в жилетке, паразит, крикнул: “Браво!”.

В зале сидели люди, сведущие в театральных интригах. Завороженные наготой мазинско-карпухинского противостояния, они захлопали. Простосердечная провинциальная публика прямо-таки разразилась овациями, возгласами “Браво!” и “Чистая работа!”. Потный Мазин отметил про себя, что хлопали очень хорошо. Ренегаты.

Карпухин, глядя ему в тонированные глаза, втянул подбородок, сделал, наконец, роковой вдох и под аплодисменты умер.

ок. 1998 г.