 | Акакий Донка | |||
 | Старый Хатхи вострубил Водяное Перемирие на Северном жилом массиве. Малолетние бандформирования теперь не дерутся друг с другом, а промышляют в пересохшем русле Северного водохранилища раков. Раки невелики, самый большой соперничает с мизинцем взрослого человека. Тут же алчные дельцы теневой экономики скупают улов.
Около моста, связывающего Северный с городом, для родника выкопана яма. Глубиной до метра, служит она прибежищем для местных моржей, которые брезгуют теплой водой рукотворного озера. Я стою, нацепив очки, над тихим журчанием родниковой воды, заботливо упакованной в трубу, из которой она низвергается с высоты 40 см в моржовую ванну, смотрю вокруг. Пейзажи апокалиптические. Воды осталось в русле мало, практически ее нет. Только в историческом фарватере течет естественный объем воды, и перемещаются в нем, наподобие бегемотьих, спины школьников. Иловых отложений много.
Влекомый шансом постоять на дне, я бреду к руслу, проваливаясь в ил выше колена. Режутся ракушки. Наконец, середина. Здесь грязь жирна и черна, без примесей водорослей и ракушек. Копошатся ребятишки африканского цвета с неправдоподобно европейскими чертами лица.
А в это же время на берегу гуляют парочки, спят на разложенной газетке алкаши, курят коноплю подростки, загорают бабушки-моржихи, кокетливо приспустив купальники. На другом берегу стадо коз объедает изгородь бондаренковской дачи, рядом строит свои дворцы цыганское племя. Никто не понимает, что мир перевернулся.
Под мостом согнаны в лужу и огорожены катамараны. Некоторые из них еще имеют оперативный простор в несколько метров, и их захватили пиратские пацаны. Они встречают с энтузиазмом мое желание понять жизнь руками и предлагают подвезти на своей скрипелке до катамарана с исправным педально-приводным механизмом. Еще ниже, по уровню дна, пролегает ирригационная труба, на ней сидит школьник и подсаком бороздит ручеек нефтяного цвета. “Да так, два гибрида поймал”, — отвечает он на мой вопрос.
С моста свисает отогнутый металлический уголок. Раньше он доставал до воды, теперь на нем раскачивается белобрысый мальчуган. Я незаслуженно сгоняю мальчугана и начинаю раскачиваться сам. Гулко грохает бетонное брюхо моста от машин и трамваев, скрипят педали катамаранов. Согнанный мальчуган не расстроился, он растет настоящим сталкером. “А мне уже никогда не быть Тарковским”, — вдруг грустно думаю я, давя пяткой на уголок, создатели которого, конечно же, ничего такого и предположить не могли.
июнь 1993 года | |||
|
